Материал для печати подготовлен
по воспоминаниям уроженца г.Станислава, украинца, который в возрасте
9-12 лет находился в оккупации в г. Станиславе 1941г.-1944г. Все события, изложенные в данном произведении, происходили на территории города Станислава. В сентябре 1939 года территория была присоединена к СССР. В 1962г. город был переименован в г. Ивано-Франковск.
После присоединения к СССР территории Западной Украины в сентябре 1939г. началась установление Советской власти. И шло оно до начала войны в июне 1941г. Население состояло из разных национальностей, было много украинцев, поляков, евреев. Население разговаривало обычно на нескольких языках. И мы, дети, разго-варивали друг с другом на украинском и польском языках. Мы понимали хорошо поляков, а они нас. Евреи разговаривали друг с другом на еврейском языке, но и одновременно они могли говорить на польском и украинском языках.
Первый день войны.
Вся семья сидела за кухонным столом, окно из кухни было в сторону аэродрома. Сам аэродром не был виден, но всегда было видно, как взлетали и садились самолёты. Семья ещё не знала, что началась война. И вдруг в середине дня неожиданно начались взрывы на аэродроме, чёрный дым начал поднимался с аэродрома, несколько немецких самолётов кружили над аэродромом. Они быстро спикировали над аэродромом, сбросили бомбы, но начали стрелять советские зенитки, и немецкие самолёты сразу улетели. Частично аэродром и некоторые ангары, ёмкости с горючим были разрушены. Так мы узнали, что началась война. Несколько раз ещё прилетали немецкие самолёты бомбить аэродром, и в очередной налёт был сбит немецкий двухмоторный бомбардировщик зенитками, установленными в конце еврейского кладбища. Я видел, как он загорелся и стал снижаться и упал на поле, засеянным пшеницей, за городом. Весь экипаж погиб. Через некоторое время трупы немецких лётчиков были прикопаны какими-то людьми в могилу около разбитого самолёта. А мы (мальчишки человек 6) облазили весь самолёт. Кругом валялись патроны от пулемётов, которыми был вооружён самолёт. Лазили в кабину самолёта, крылья с немецкими опознавательными знаками – чёрно-белыми немецкими крестами были сохранены. Полностью самолёт не сгорел. А рядом была могила немецкого погибшего экипажа с деревянным крестом. Поле с пшеницей вокруг было всё вытоптано. Позднее, когда в июле 1941 года г. Станислав перешёл под управление германской администрации, трупы немецких лётчиков были выкопаны и куда-то увезены немецкими военными.
Венгерские и немецкие войска пришли в Станислав.
Первыми в Станислав вошли венгерские войска. А в июле 1941 года вошли немецкие войска. Нам, мальчишкам, было интересно изучать формы военных и их вооружение. Мы увидели впервые немецких офицеров и были поражены их добротной военной формой, их подтянутым стройным красивым внешним видом, их дисциплиной. Особенно поражали своим прекрасным внешним видом офицеры СС и гестапо. Чёрная, идеально сидящая на фигуре форма с изображением черепа на кокарде головного убора. Их сапоги были из самого лучшего хрома, их форма была из самых лучших тканей. Военные формы всегда были выутюжены, ни единого грязного пятнышка на ткани, всегда идеально выбриты и без единой вмятины на ткани формы. Чаще военные СС носили зелёную форму, но на фуражке была кокарда с изображением черепа. Вооружены они были обязательно пистолетом, который всегда был на талии в кобуре прикреплён на ремне. Были и солдаты, обслуживавшие офицеров СС. У них были мотоциклы с люльками, и огромные металлические бляхи висели на шее. Но постепенно в течении трёх лет оккупации эти военные формы стали вызывать у нас дикий страх и отвращение. Мы старались в дальнейшем как можно меньше попадаться на глаза немецким военнослужащим. Мы их стали сильно бояться. При виде офицера СС и гестаповцев в чёрной форме с изображением черепа на фуражке нам казалось, что от них исходит невидимый дух смерти. Я неоднократно в 1941г. видел отряды марширующих немецких военных подраз-делений человек по 100-120: впереди шли 2 офицера, солдаты красивые, здоровые, откормленные, в отличной военной форме с огромными бляхами на груди, с кара-бинами на плече. Поражала их военная выправка, дисциплина, пели они маршевые песни лихо. Подготовленность к войне немецкой армии была на высоком уровне. Появились другие немецкие военные и по-явились полицаи, у которых на головных уборах были прикреплены кокарды в виде трезубцев. Это были местные украинцы и поляки, хорошо владевшие украинским и польскими языками и хорошо знавшие местное население. Украинские полицаи говорили, что будут вместе с немцами уничтожать жидо-большевистскую власть. Позднее их стали называть оуновцами и бандеровцами по имени Степана Бандеры.
Справка:
Степан Бандера был родом из деревни Ста-рый Угрынив, расположенной
недалеко от г. Станислава. Распространялись слухи, что он в ОУН
(организации украинских националистов) и в АУН (армии украинских
националистов) был самым главным организатором.
Поползли слухи, что люди стали пропадать, что их расстреливают и куда-то увозят. Особенно много пропадало евреев. Исчезали не уехавшие коммунисты, семьи коммунистов и тех, кто ранее общался с коммунистами и с советской властью.
Учёба в школе и посещение церкви.
Занятия в школе вела у нас учительница, а по изучению религии уроки вёл священник греко-католической церкви. Учительница имела право за плохую учёбу бить больно линейкой по рукам, а священник имел право за невыученные молитвы ставить в угол на колени на сухой горох. Однажды и мне избила учительница руки линейкой, я выпрыгнул в окно, убежал домой и пожаловался маме. Она приходила к учительнице и разговаривала с ней. После этого меня учительница больше никогда линейкой не била. А на коленях на горохе мне стоять не довелось. Конечно, нам было не до учёбы, учились мы плохо, так как в городе и в семьях происходили разные страшные события, так что нам было не до хорошей учёбы. Но читать по слогам и писать буквы мы научились. До прихода немцев у нас в классе учились дети русских, поляков, евреев. Но потом дети евреев исчезли из класса. Появились дети евреи в нашем классе только после установления советской власти после оккупации. Мы всем классом с учительницей один раз в неделю ходили в церковь на службу, которую вели священники в церкви. Церковь была в центре Станислава на центральной площади у ратуши. И я видел, как на эту площадь сгоняли евреев в огромном количестве, полицаи хватали их за шиворот, толкали на площадь и говорили: « Иди туда!!» Это же делали немецкие солдаты.
Куда идут эти тётеньки, дети и дяди?
В октябре месяце 1941г. наш класс с учительницей пошёл в церковь в центр города. Там было согнано огромное количество евреев. А вдоль дороги от центра города до еврейского кладбища стояли по сторонам дороги справа и слева немецкие солдаты с автоматами через каждые три метра, готовыми стрелять в любую минуту. Это было оцепление дороги, по которой евреев погнали на расстрел на еврейское кладбище. Улица Семирадского вела прямо на еврейское кладбище (до кладбища было около километра). А по дороге шли евреи: женщины, дети разных возрастов, мужчины по 5 человек в ряд. Мы не могли понять, что происходит. И спрашивали: «Куда ведут этих тётенек, детей и дядей?» Но ответа не получали. И вот часов в 10 утра на кладбище началась канонада: стреляли одновременно из большого количества автоматов, карабинов. Стреляли без остановки, без перерыва часов до 12 ночи. День был дождливый, холодный, иногда пролетали снежинки. Это был единственный день расстрела, когда расстреливали до 12 ночи. Снаружи кладбище было оцеплено немецкими солдатами, а постоянно стреляли в евреев более сотни автоматчиков и из карабинов. В начале массового расстрела я был около ратуши, где были тысячи евреев. Я побежал от ратуши на улицу Семирадского. Там уже шла нескончаемая человеческая река на кладбище до 12 часов ночи. Некоторые дети были очень маленькие, и их несли женщины на руках, некоторые дети постарше шли сами, держась за руки взрослых. Расстрел продолжался в течение не менее 14 часов одновременно из огромного количества автоматов и карабинов. Дети гибли наравне с взрослыми. Позднее мальчишки рассказывали мне, что детей не расстреливали. Детям мазали какой-то мазью под носом, и они погибали мгновенно. На кладбище были приготовлены ямы-могилы, шириной 10 метров и длинны 15-20 метров, такой, как современные силосные ямы, глубиной несколько метров. В октябрьский день (12 октября) 1941г. массового расстрела, всех расстрелять не смогли, (вероятно, не было готовых могил). И тех, кого не успели расстрелять до 12 ночи, отпустили. Люди разбегались, плакали от радости, некоторые кричали, стоял невыносимый человеческий крик из сотен голосов от радости, а некоторые сошли с ума. Но напрасно они радовались, так как через несколько дней их снова отловили и снова повели на расстрел. Детское непонимание происходящего сменилось пониманием происходящего, сменилось страхом, а потом диким ужасом!! Как мы не сошли с ума? Я не мог понять, что со мной происходило. Это трудно описать! Мне было жалко этих людей!! Зачем и почему их расстреливали!?!
Мои переживания невозможно описать, это неописуемо!!!
Даже через много лет я не перестаю задавать себе вопросы: «Как я выжил в этом кошмаре? Как остался живым? Как я не сошёл с ума?»
Справка: 12 октября 1941 года на еврей-ском кладбище Станислава было убито около 10000 евреев.
Так я, будучи ребёнком, оказался невольным свидетелем расстрела около10000 евреев в один день. Эта массовая акция уничтожения евреев в г.Станиславе позднее вошла в историю оккупации Западной Украины под названием «кровавая неделя в Станиславе»А потом в течение трёх лет оккупации я был свидетелем ежедневных расстрелов людей. Остальные, практически ежедневные расстрелы, начинались в 10 утра, заканчивались к обеду (с 1941 по июнь 1944г.). Вероятно, немецким расстрельным бригадам нужно было вовремя пообедать!! Через несколько дней после расстрела около 10000 евреев с кладбища стало распространяться зловоние от гниющих человеческих тел. Оно распространялось на несколько километров в округе. Дышать нормально около дома было невозможно. Я нос затыкал платком. Разлагающиеся трупы напоминали смрадом о себе всему городу. Трупы были прикопаны землёй, но не более чем на 40-50 сантиметров. Такого сильного зловонного запаха и такой интенсивности я в своей жизни больше никогда и нигде не встречал. Расстреливали людей, предварительно раздев догола, а все пожитки и чистую одежду полными, нагруженными доверху грузовыми машинами впоследствии вывозили куда-то с кладбища мимо моего дома. Так одежда оставалась чистой, без пятен крови, без грязи и выделений человеческого тела во время смерти. И её немцы ещё где-то использовали! Я сам видел, так как я часто ходил на пастбище и пас там корову, как расстреливали голых людей, а голые тела людей на солнце отсвечивали белым цветом. Людей ставили большими очередями голыми над огромной могилой. Расстрелы в последующие три года продолжались практически ежедневно, или через день или два дня. Но уже расстреливали человек по 1000- 500 – 400- 200 в один раз. Заключённых из Станиславской тюрьмы не водили по улицам на кладбище, а возили на расстрел на больших грузовых немецких машинах (машины были больше со-временного российского ЗИЛа). Только перед концом оккупации людей расстреливали в одежде, не раздевали. И прямо в одежде закапывали. Наблюдать и изучать события на кладбище запрещалось. В кирпичной синагоге на кладбище на верхнем этаже стояли станковые пулемёты, там постоянно дежурили 2 пулемётчика. С вышки синагоги была видна дорога и деревянный мост через реку Быстрицу, по которой из деревни Загвиздя женщины носили молоко в город продавать на базар, некоторые ходили по этой дороге на работу в город. Если они останавливались и смотрели в сторону кладбища и синагоги, то оттуда стреляли в них для устрашения, но не убивали. Пули летели в воду и наводили страх на прохожих. Останавливаться и рассматривать кладбище проходящим людям по этой дороге не разрешалось. Деревенские женщины обычно были одеты в национальную одежду: в вышитые красивые украинские кофточки и большие пышные юбки. Я слышал, как они потом рассказывали: «Нам страшно ходить в город по этой дороге! В нас стреляют из пулемётов с крыши синагоги, находящейся на кладбище!» Однажды я видел, как привезли в Станислав человек 50 итальянских солдат-пленных. Они были одеты в военную итальянскую форму. Я видел, как в сопровождении немецкой охраны их вели в здание немецкой казармы. Дальнейшая судьба этих итальянцев мне неизвестна.
Восточный фронт – это очень страшно!
Было здание на окраине города, в котором временно жили немецкие солдаты (человек по 20-30) и из их числа отправляли солдат на фронт. Я видел, как один немолодой немецкий солдат с немецким ручным пулемётом на плече, получил приказ-направление на восточный фронт. Он шёл и горько плакал. И я слышал, как он говорил (по-польски), что это конец жизни, что я там погибну и не вернусь. Многие немецкие военные боялись отправления на восточный фронт. Уничтожать мирное беззащитное невооружённое гражданское население десятками тысяч на захваченных фашистами территориях было не страшно, а воевать с Советским Союзом на Восточном фронте было страшно!
Справка: «В Станиславе с июля 1941г. по июль 1942г. было уничтожено 26000 евреев». Из материалов суда в г. Мюнстере, ФРГ над руководителем полиции безопасности и СД в Станиславе Г.Кригером (в 1966 году).
Обычно людей на кладбище на расстрел гнали по улицам города в сопровождении автоматчиков. И только месяца за три до ухода немцев (а ушли они летом1944г.) подлежащих расстрелу стали укладывать в грузовые машины, закрывать тентом, а сверху на тент садились немецкие автоматчики и увозили на расстрел на кладбище. Фамилию Кригера местное население знало. И я слышал её! И слышал, как взрослые говорили, что это большой немецкий начальник в Станиславе. Расстрельные бригады немецких военнослужащих (человек по 30-40) с расстрелов обычно шли с кладбища весёлыми, часто с песнями. Часто с пастбища, где я пас корову, я видел, что расстреливали голых людей не солдаты, а офицеры СС.
Справка
Жертвами массовых расправ гитлеровцев и оуновцев стали жители всех
населённых пунктов Прикарпатья. Было убито за время оккупации в селениях
Прикарпатья 223920 человек …в том числе только в г.Станиславе было
убито и замучено 128272 человека.
Самым поразительным явлением была методика возвращения немецких расстрельных бригад с кладбища после проведения расстрелов: они шли возбуждёнными, счастливыми и пели (вернее иногда орали во всю глотку) песни. Однажды после расстрела немецкая расстрельная бригада пошла в казарму через пастбище, на котором я пас корову. Они прошли мимо меня. До сих пор я помню эти оруще-поющие счастливые потные раскрасневшиеся рожи и мелодии этих песен: «Голяриа, голяра т.д.» Я не мог понять, почему они были такими счастливыми после таких жутких массовых убийств? Разгадка такого поведения немецких солдат после проведённых расстрелов была нами (мальчишками) узнана после ухода немцев. Расскажу попозднее. Однажды после очередного расстрела я видел немецкого солдата, идущего по ул. Семирадского с кладбища первым, в некотором отдалении за ним шла остальная расстрельная бригада немецких солдат. Он был разгорячён, он был потным, ему было жарко, без головного убора, карабин висел на шее, китель был расстёгнут. Сам немец был очень красивым мужчиной, но выражение его лица было безумным, диким и внешний вид его был ужасен. Видно было, что он расстрелял много людей и дошёл до такого дичайшего состояния. Я впервые видел, чтобы человек внешне был красивым, но имел такой полусумасшедший дикий страшный вид. Я от ужасного сумасшедшего вида этого солдата испугался и спрятался, заполз за забор. У нас уже вырабатывался метод спасения: «Меньше попадаться на глаза офицерам СС и гестаповцам, немецким солдатам, полицаям». Мы прятались там, где могли. Лишь бы нас не увидели. Главное для нас (детей) было – выжить в оккупации. Мы прятались везде, где только можно было, иногда от страха заползали в любые щели и за любые заборы, в любые кусты. Мы хорошо уже знали разницу между жизнью и смертью, и что человеческая жизнь ничего не стоит в условиях нацистской оккупации.
